Иногда чувство такого счастья и покоя накрывает совершенно ни с чего особенного. Море, которое не подпитывается даже самым узким ручьем, но при этом не пересыхает. И ни одного резкого движения от поверхности до самого дна. Все спокойно, плавно, неторопливо.
У меня есть диван, который теплый и лезет обниматься. У меня есть одеяло. Есть тишина, которую я периодически заполняю "Наутилусом". Мартовский февраль за окном, животные, никаких людей, чай - это моя компания.
Из разброса мыслей, приходящих при таких условиях задачи:
- по-прежнему сплю в обнимку с барабанными палочками. Иначе сначала бессонница, а потом кошмары начинают меня есть. Чешир, ну что такое, я ж теперь все время их с собой ношу, как диабетики носят инсулин;
- Оруэлл был прав - книги, которые нам особенно нравятся, описывают наши собственные мысли. Формулируют, показывают или и вовсе написаны на нашем языке. Брэдбери, Набоков, Желязны, Маяковский - те, кого я чувствую, чей ритм ловлю, кого понимаю на каждом геологическом слое их книг. Отдельные книги других авторов.
Есть ещё те, что интересны как инопланетяне или экспонаты кунсткамеры; те, что показывают с другой точки зрения, не с твоей, влезь в сорочку бабушки, Волк; те, что дирижаблями и самолетами уносят в путешествие и ещё много, много книг, которые не про нас, не нашего личного мира, болиды из другой вселенной. Они интересны, они захватывающи, но они не срастутся с тобой, они всегда чужеродны.
- где моя весна, где мои ручьи, тающий снег, черная кожа земли, которая пахнет сыростью и жизнью, где соло птиц с аккомпанементом текущей воды, где мой филиал безумного шоу из города Дерри и страны чудес? Это нечестно, это более, чем нечестно.
Простите меня за данный разброд мыслей. Но мне так нужно было это выплеснуть. Сувенирный осколок, а сама достопримечательность отправляется на крушу Дворца памяти.
Искренне,
Алиса